Маргарита Минина - Марго и демиург. Роман
– Нет, АМ, я думаю, что это глаза не Ленки, а Славика Скворцова, – возразила я.
– Славика? Твоего верного оруженосца?..
– Вернее, портфеленосца, и то в прошлом, – неудачно и невесело попыталась пошутить я.
– А что, он все еще за тобой ходит? – удивился АМ.
– Да нет, сейчас уже не ходит. Но у дома стоит. Я замечаю его «на боевом посту» чуть ли не каждый день. Вот он-то, наверняка, и увидел, как вы в мой подъезд заходите.
– Надо же, какая верность. Это по нынешним временам – большая, скажу тебе, редкость. Но неважно, кто меня «застукал» на, можно сказать, месте преступления – Лена или Славик. В любом случае, думаю, нам стоит сменить место дислокации. А то я у вас весь чай выпью, – улыбнулся он. – Знаешь что, может, для разнообразия встретимся разок у меня? Я живу, так сказать, анахоретом. И у меня можно себя чувствовать совершенно свободно. Если, конечно, ты не возражаешь…
– А что я родителям скажу, если они спросят, куда я отправляюсь, на ночь глядя?
– Мало ли! Скажи, что на репетицию, или в кино.– АМ снова улыбнулся. – В общем, придумаешь что-нибудь. Вот, например, в среду на следующей неделе. Единственный, кстати, свободный от репетиций день. Как – годится? (Он произнес «годидзе», в шутку спародировав наш молодежный сленг).
– Попробую, – нерешительно сказала я. А потом спросила: «Как, только в среду?», но тут же прикусила язык. Ведь девушка не должна демонстрировать, что ожидание очередного свидания кажется ей слишком долгим, не так ли?
– К сожалению, раньше среды у меня никак не получится. Увы и ах! Для меня самого не видаться с тобой почти неделю – чистая пытка. Я ведь тоже уже соскучился… – сказал АМ, тем самым проявив галантность и, заодно, показав, что моя проговорка не ускользнула от его внимания.
Так наши встречи стали происходить уже у АМ. И надо сказать, что «на своем поле» он чувствовал себя увереннее. И процесс, что называется, пошел…
***
Самая первая встреча у АМ должна была состояться в шесть часов. Уже без десяти я стояла у его дома. Пришлось потоптаться еще минут двадцать, чтобы прийти не минута в минуту, ибо это невежливо – а вдруг хозяева еще не готовы? Не успела я нажать на звонок, как дверь распахнулась. АМ открыл почти сразу, как будто уже стоял в прихожей в ожидании меня. Может, так оно и было? Он помог мне снять верхнюю одежду и повел показывать «свои апартаменты», как сам же выразился.
В общем, ничего особенного – стандартная холостяцкая «двушка» в стандартной же шестнадцатиэтажке. В меру запущенная, но видно, что хозяин приложил усилия, чтобы привести ее в относительный порядок. Он предложил «похлебать чайку». Мне не хотелось, но для виду я выпила полчашки и пожевала эклер из коробки, явно купленной сегодня в ближайшей кулинарии. Потом широким жестом АМ предложил мне заглянуть в его «кабинет, он же спальня». Я потащилась за ним. Большой диван, стол, два разномастных кресла. Еще журнальный столик. Разве что очень много книг, половина из которых – стихи. «Вот так я и живу…» – АМ развел руками. Ага, вот сейчас приставать начнет, подумала я. Возникла пауза. Неловкая. Что называется, милиционер родился…
– Удивительное дело, – прерывая молчание, сказал АМ. —Какой бы ни был долгожданный гость, все равно возникает поначалу какая-то заминка. Трудно найти подходящую тему. Тем более, перейти от слов к делу. Ну, ничего. Мы же преодолеем эту неловкость, не так ли, Марго?
Я кивнула.
– А если так, то скидывай свои верхние причиндалы. Не замерзнешь, у меня дома тепло.
– Какие верхние причиндалы? – не поняла я.
– Как какие? Кофточка, лифчик. К чему нам они? Или тебе помочь их снять?
Я смутилась, покраснела и только сказала (довольно таки глупо):
– Нет, спасибо. Я сама.
Пока я снимала кофточку и расстегивала лифчик, вдруг к своему удивлению почувствовала, что, разоблачаясь перед АМ (перед своим, страшно сказать, учителем! Могла бы я представить такое месяц назад?), почти не испытываю робости и прилива стыдливости. И мне это даже нравится. И приятно будоражит. «Да, я становлюсь женщиной-вамп», – мелькнула озорная мысль.
В комнате, действительно, было тепло – даже жарко. АМ тут же принялся меня целовать, обнимать и тискать, непрерывно повторяя: «Ох, Марго, как же я по тебе соскучился!» Он поцеловал меня в губы, а потом долго, зажав мои соски между двумя пальцами, целовал их, из-за чего они стали темными и твердыми. «Ты очень красивая, Марго!» – то и дело вскрикивал он. А рука его в это время упорно клонилась к моему животу и ниже, будто она была стрелкой компаса, а мой низ – севером. Я пару раз храбро отбивала его атаки, но он все шептал: «Ну, чего ты боишься, дурочка? Эка невидаль. Хочешь, и я разденусь?»
– Нет, не хочу! – запаниковала я. И поняла, что готова на любой компромисс и даже капитуляцию, лишь бы только мой Учитель не предстал передо мною в голом виде (мне тогда казалось, что такого я не вынесу). Словом, мое сопротивление ослабло, и этот бастион – скрытая доселе от его рук и глаз нижняя часть моего тела – был им взят. Рука АМ прошлась по моему животу, скользнула к внутренней стороне бедер, а потом он расстегнул молнию на моих джинсах и стал водить рукой по трусикам, пытаясь проникнуть в них. Я рефлекторно сжала его руку своею, не пуская дальше. Даже сквозь трусики я ощущала исходящий от его ладони жар. Несколько минут мы так возились, но вдруг АМ сказал с укоризной: «Марго, просто жалко нашего времени. Ты же сама этого хочешь, ведь так? Если не хочешь, я тут же уберу руку. Просто скажи «нет». Он, действительно, убрал руку и несколько секунд ждал. Но я молчала.
Тогда, воодушевленный этим моим молчанием, он снова запустил руку мне в джинсы. И тут я решилась на неожиданный и меня саму поразивший шаг. Или, вернее, жест. Я отстранила его руку и сама сняла джинсы. После чего едва слышно прошептала: «Я и трусики, если хотите, могу снять. Только вы, АМ, обещайте, что ни за что не будете смотреть…» – «Обещаю, даже клянусь!» – воскликнул он.
– Нет, я серьезно, – снова прошептала я.
– И я серьезно, Марго…
– Но вы, АМ, отвернитесь!
– Уже отвернулся, – и он, действительно, повернулся спиной ко мне.
Я скинула свои трусики и чувствовала себя при этом, как парашютист, который летит вниз с огромной высоты, а парашют у него не раскрылся.
– Всё, я сняла, – прошептала я, пытаясь обеими руками закрыть свою промежность. – Но вы, пожалуйста, не смотрите. Закройте глаза.
– А я и не смотрю. Видишь, глаза зажмурил. – АМ повернулся ко мне. Глаза его были закрыты. Не открывая их, он стал гладить мои бедра, голени, низ живота. Я была распахнута, как… Я вдруг припомнила свои ощущения и жгучий стыд, пережитый когда-то на приеме у гинеколога, и вся передернулась. «Боже, как стыдно!» – мелькнула мысль, но тут же куда-то пропала. Ведь это же АМ, мой любимый человек, от которого у меня нет и не может быть тайн. А он, отстраняя мои руки, уже гладил темно-рыжую поросль на моем лобке, которую, как я еще вчера думала, никогда и никому на свете (кроме Эльки) не смогла бы открыть. Потом он хрипло прошептал:
– Видишь, Марго, я не открываю глаз. Смотреть я не буду. Но поцеловать-то тебя там можно?»
У меня перехватило дыхание, но я тихо-претихо выдавила из себя: «Поцеловать можно…»
***
Конечно, этот столь неожиданно вспыхнувший и упоительный роман отвлекал меня даже от театра, не говоря уже об учебе. Не помню, говорила ли я, что всегда была одной из лучших учениц, а тут у меня появились четверки, а то и тройки по большинству предметов. О русском я уж не говорю. АМ продолжал ставить всем не выше тройки, хотя, надо признать, что уровень грамотности в классе повысился настолько, что минусовые оценки почти исчезли. Но по остальным предметам, за исключением истории, где КА «по блату» ставил мне исключительно пятерки, и английскому, ибо я всегда была любимицей училки, дела обстояли довольно печально.
Меня это не слишком огорчало, чего нельзя сказать об АМ. В качестве нашего классного наставника он неодобрительно покачивал головой, просматривая мои оценки по разным, особенно – точным, «наукам», когда проводил летучки по поводу текущей успеваемости в классе. Однажды Ленка Павлова со своей вечной злорадной улыбочкой даже пошутила: «Да, у Мининой (такова моя фамилия) с учебой – просто Пожарский». Все, кроме меня, так и грохнули. Рассмеялся и АМ. Должна признать, что шутка получилась удачной. Но про себя подумала, тоже не без злорадства: «Ничего, пусть эта зубрила Ленка корпит над своими учебниками. У меня, слава богу, есть дела поинтереснее. И «магнит попритягательнее», – вспомнила я цитату из Гамлета, при этом покраснев. Ибо в этот самый момент «магнитом» для моего воображения служил даже не сам АМ, а вполне конкретный орган его тела.
Однажды, еще до начала моего романа с АМ, разговор между мною и Элькой зашел об относительных достоинствах и недостатках обнаженных женских и мужских тел. Тогда она сказала: – Все-таки у нас, девочек, все это выглядит в общем ничего себе. Не то, что у мальчишек. У них же выпирают эти их «сосиски». Отвратительно, правда?
